Новости Алтайской митрополии

Адрес сайта Барнаульской и Алтайской епархии - www.altai-mitropolia.ru

 

7 Мая 2010

Беседа-интервью с Александрой Прокопьевной Табачковой, прихожанка Церкви Рождества Христова, г. Рубцовск
Я жила в селе Лебяжье, семья у нас была большая. Меня мобилизовали на завод в Рубцовске, а прежде чем на завод попасть я работала в колхозе - это до 16 лет.Работала я поварихой, варили для бригады затирку на воде, больше ничего не было, была война. Потом меня поставили на прополку и на бункер толкать пшеницу. Работал с нами бригадир, умел общаться с детьми - в перерыв посадит нас на травку и рассказывает истории - вот так работали и отдыхали.

Конечно, были очень худые и голодные. Когда нас везли на бригаду на подводе, мы пели песни, сидели голодные, оборванные. Одна женщина, у которой была корова, на всех брала читок молока, а там что Бог даст.

В семье было 10 человек, отца мы звали не папа, не Тихон Кузьмич, а тятя. Вот тятя всем и управлял. У нас был огород большой, картошки накапывали по 400 ведер, сажали коноплю, я ее била, мама пряла, ткала - я приехала в Рубцовку, на мне была холщовая юбка с палец толщиной. Мать солила грибы в кадке. Печь топили кизяком, хвоей, полыном - дров, угля не было. Не было серянок (спички звали серянками). Вот топилась печка у кого-то в деревне, все идут к ним за угольком, чтобы себе разжечь - и никто не отказывал. Если только пришла похоронка весь край орет, собираются бабы и воют. Одна проводила пятерых сынов, вернулся один - да как не выть-то.

Работали, сильно работали в колхозе. Сдавали яйца, сдавали молоко, а дома надо как-то кормить детей. Траву ели, корешки всякие, кандык. Работали с темна до темна, а ребятишки как? Как хочешь, так и живи!

Радио было. Когда начинали говорить, что на фронте делается, все бросали стряпать-ляпать и все туда - слушать последние сводки. Храм хороший был, из него сделали клуб, после клуба сделали школу. Там стоит памятник павшим. Я когда приезжала туда, сильно плакала, что нет храма, а что сделаешь, было сожаление и отреченность, горе… Я коммунистка, но я храмы не ломала. Это не так просто, это как курица снесла два яичка, а их взять и отдать, а вот они сидят дети, а им не одного.

Варежки на фронт вязали, шили из ваты, хоть на раз, но как-то солдата спасти. Кто чем мог помогали фронту. Развлекаться некогда было. 16 лет, еще дети. В лапту играли. В Лебяжьем у нас был курорт, там раненые были, туберкулезники, раненых много было. Вот там иногда кино показывали.

Закончила я всего 4 класса (я считай неграмотная), и все - потом сразу работать пошла с 12 лет. Трудодни мне не писали, а писали на отца - Тихона Кузьмича.

В Рубцовку меня мобилизовали в 16 лет в 1945 году, война кончилась. Приехали восемь девчонок и один парень. Парень не выдержал и сбежал - 5 лет отсидел за это. Мы же военные. Тогда мы надеялись, что лучше будет, а сейчас надеяться не на что, только на Бога.

Поселили нас в общежитии 20 человек в комнате. Койка, на койке койка… Ходили комиссии - вшей нашли. Стояла «прожарка» во дворе - мы все вещи несли туда прожаривать. В заводе душевой не было, только в общежитии. Приду с работы голодная, холодная и думаю: «Сейчас спать лягу скорей», а у нас старшая была, она мне: «Вставай, умывайся». Представьте себе - грязной лечь - это ж долго ли опуститься. (Дай Бог ей здоровья, если она живая, и если умерла - Царство ей Небесное.) «Отстань, я спать хочу!»- «Вставай, мойся!». Меня поднимут, я пошла мыться.

Жили 20 человек - это много, но, представьте себе, находили общий язык, но и дрались. У нас были всякие люди: были с Москвы, были с Ленинграда, ссыльные с лагерей, тюрем. Однажды дрались двое, одна много сидела. Я лежала и смотрела, а потом думаю - убьют друг друга, а буду в свидетелях. Встала. «А ну-ка давайте разбегайтесь, а то сейчас…». Потом все смеялись. Вот так жили. Потом расселили нас по 10 человек, как полагается, так улучшалась жизнь. И прожила я в этом общежитии 18 лет. У меня одна спросила: «Не мед там был?». Не мед. Работали по 12 часов, потом не приходила, а приползала в комнату. Я шлифовальщица, все на ногах, теперь они болят. Мне 80. Если у меня спросят, как ты сохранилась, я не хранилась, я как ишак работала да была голодная. Однажды в комнате у меня хлеб украли и деньги. Пришла, села на койку. «Девки, - говорю, - вы все хорошие, ну кто же у меня хлеб взял и пять рублей?» Никто не признался. Голодные все были. Я голода до сих пор боюсь, не знаю как.

В 35 лет у меня родился сын. Была депутатом 10 лет, рабочим контролером, агитатором, дружинником. Ничего за это не платили, но я не роптала. Профоргом выбрали на первом же собрании. Я стала возмущаться, а девки говорят: «Шурка, это крест твой и при его!»

С 1945 года работала на заводе. 40 лет. Руки болели так, что пуговицы не могла застегнуть. А мастер молодой приговаривает: «Теть Шур, не плачь, моя мама тоже не могла застегивать, а теперь застегивает». Вот так он утешил.

Сколько лет отработала, рядом люди были хорошие, и они ко мне хорошо относились и я ним. Правда, звали меня комиссар - раз я профорг, шибко-то не разбегайся. Так я дралась с ними из-за этого прозвища. Случай был - парню давали 33-ю. Я мастеру говорю: «До директора дойду, но не дам парню жизнь загубить». Он говорит: «Дура!» А я ему: «Ты такой же дурак, у меня четыре класса, а у тебя шесть». У этого парня жизнь сложилась хорошо. Потом он встретил меня на площади, в пояс поклонился. «Теть Шура, - говорит - если бы не ты, так и стояла бы у меня в трудовой 33-я.» А с ней никуда не взяли бы, все строго было. Мне было стыдно на площади, но я этого никогда не забуду.

А. П. Табачкова, прихожанка Церкви Рождества Христова, г. Рубцовск

На снимках: Александра Прокопьевна в разные годы (1949, 1957, 1960, 2010 г.г.).