Новости Алтайской митрополии

Адрес сайта Барнаульской и Алтайской епархии - www.altai-mitropolia.ru

 

Источник информации: Барнаульская епархия
21 Июля 2016

. Фото: из личного архива героя публикации

Сейчас отец Александр Старокожев не только служит в храме, но и курирует заключенных

Мы встретились в жаркий день, на скамейке у Знаменского Храма. С пристани Речного вокзала громко объявляли об отходящих барракудах, а здесь мелодично звучали колокола, перебивая суетное и мирское.

Отец Александр Старокожев служит при монастырском храме в Барнауле уже несколько лет. В церковь он пришел после 14 лет службы в силовых структурах, причем шесть из них - в спецназе.

Алекс Неонардо

История Александра Старокожева похожа на историю святого Франциска. Сначала тот юношей вел разгульную жизнь с молодежью своего городка, потом принял участие в войне, а после увидел сон, направивший его на другой путь.

В двадцать лет наш герой называл себя Алексом Неонардо, писал на спор афоризмы в стиле Козьмы Пруткова, сочинял пьесы и участвовал во многих затеях ЭРЫ (неформального литературного объединения).

- У меня до сих пор есть хиповские сумки, им расписанные, - рассказывает поэт и писатель Владимир Токмаков. - Но уже в те времена, когда я приходил в гости к Саше, видел, что в его семье на почетном месте Библия. Тогда, в советские времена это было очень удивительным.

- Я долго искал Бога, - рассказывает сам отец Александр. - В юности и Гурджиевачитал, и Успенского и Дзен изучал, но чувствовал, что все это не то. И в наших творческих тусовках было много кривляния, гордыни, разврата, тщеславия.

Воинское братство

- Шелуха, - говорит он. - Стала спадать в спецназе.

В отряд особого назначения Старокожев попал в 1992 году после службы в армии, имея к тому времени удостоверение инструктора по рукопашному бою иогневой подготовке.

Это было время малиновых пиджаков в стране, черных четвергов и криминальных бригад, многие мужчины лишались работы, теряли опору.

- А я был погружен в сферу воинского братства, интуитивно почувствовал там правду Божью, - вспоминает священник. - На грани жизни и смерти тот, кто начинал кривить душой, не удерживался. Там, говорит, Божью правду и волю он чувствовал интуитивно, без логики - как волк свободу. И рассказал притчу:

- Взяли ворона, спросили: любишь ли ты свободу? Ну конечно, - ответил ворон. - Свободная жизнь прекрасна, движешься, как хочешь, никто тебя не стесняет. Это лучшее, что я знаю. Взяли потом волка, спросили: знаешь ли ты свободную жизнь? - О чем вы говорите, я не понимаю, - ответил волк. Потом посадили ворона и волка в клетку и спросили через год ворона снова: любишь ли ты свободу? Он сказал: свобода - это то, чего бы я хотел достичь, она мне так нужна… А волка спросить не смогли, потому что он умер в клетке без свободы.

Сон о Богородице

Когда спецназовца Старокожева первый раз отправили в горячую командировку в Чечню, мать написала ему защитную молитву на листочке бумаги.

- В поезде парень какой-то случайно маленькую Библию подарил, - рассказывает священник. - Я ее под подушку положил, а потом через два часа открыл, и сразу в глаза врезались глаголы. После на посту читал священное писание.

В Чечне был случай, когда боец Саня шестым чувством почувствовал опасность в окошке водонапорной башни, отшагнул за секунду до выстрела снайпера. А ночью ему приснилась Богородица, сказавшая: «Это я тебя спасла».

- Еще потом был сон очень памятный, - поделился собеседник. - По траве сверкающей зеленой, как в компьютерной заставке, появилась Божья матерь в одеждах, как на иконах рисуют и говорит: проси Александр, чего хочешь. И я тогда вместо чего-то духовного, очищения, например, попросил Богородицу: мне бы дом. А она отвечает - вот твой дом, и указывает на золотые купола... Думаю, где там мой дом, стою, голову чешу. Она вздохнула, взяла сито и бросила из него какие-то зерна. И эти семена полетели прямо в меня. Одни в голову, другие в сердце падали. Матерь Божья после этого благословила и ушла. Видать, семечко запало. Как к церкви я стал приближаться, будто зеленый свет открылся.

Дорога к храму

- Я священником не собирался быть вообще, - поделился отец Александр. - Пошел в церковь, чувствуя свою бездну несовершенства и греха. Как в сказке про гадкого утенка. Вот он сидел, все его гоняли, и он в своей пещерке подумал: пойду к прекрасным птицам, пусть они меня заклюют. И выпрыгнул, а они его приняли к себе. Вот так и я пришел в церковь с открытой душой и меня приняли, а чуть позднее священник, который был моим духовным отцом, сказал: ты пойдешь в семинарию. И я нимало не сомневаясь, не оглядываясь назад, пошел и все.

К церкви Старокожева вела еще и семейная история. Среди его родственников и по материнской, и по отцовской линии было много священников. В семье сохранился даже монастырский шарфик. Был среди его дедов и Василий мученик, которого в советское время погрузили на баржу и потопили с другими священнослужителями.

Александр Старокожев говорит, что во времена гонений на церковь в семье перестали рождаться мальчики. А он родился, когда родня вновь стали возвращаться в стены храма.

Когда он решил посвятить себя службе в церкви, мать сказала: слава тебе Боже.

- Для жены (на кандидат медицинских наук и преподаватель. - Прим. авт.) сначала было сюрпризом, что вот я офицер иду в священники, но позднее она приняла это через Божью Благодать, - поделился отец Александр. - А сын мой сегодня уже в Знаменском пономарит.

Щепетильный вопрос

- Вы же были на войне, стреляли. Были ли моменты душевного смятения?

- Нет, - отвечает Александр. - Это не убийство. В писаниях говорится: блажен муж, нет выше той любви, которую положит человек за други своя. Солдат воюет за родину, за других людей. Это христианское воинство, защита Отечества. Я, конечно, тогда еще ничего не понимал. Старцы говорят: когда на войне солдаты погибали, было видно, как их души поднимались. Когда солдат служит - он служит, не мародерствует.

Утешение

Кроме обязанностей в монастыре, отец Александр курирует заключенных СИЗО и пациентов краевой туберкулезной больницы для заключенных, которые находятся под патронатом церкви.

- Довольно часто сообщают про службы в колониях, но насколько искренне там люди начинают верить в Бога? - спросила его.

- Здесь, как говорится, гром не грянет, мужик не перекрестится, - говорит батюшка. - Там тоже суета житейская спадает. Как это бывает в армии, например. И человек приходит в церковь. В мире я знаю, что многие формально приходят, те же самые бывшие заключенные. В девяностые годы это было особенно заметно - навесят цепь, картинно крестятся… Пусть даже так. Иногда, начиная формально что- то исполнять, человек потихоньку втягивается и вдруг перед ним начинает что- то открываться. А в тюрьме люди приходят к священнику не для формализма, а для утешения. Может быть, у них каша вголове. Но они устали, хотят отдохнуть душой, утешиться и, придя в храм, это немножко чувствуют. Многие каются, и бывает настоящее покаяние.

Ностальгия

Он сегодня и не помнит, что писал пьесы. Многие его знакомые по той поре сокрушаются, говорят: такой талант, а он взял и ушел из искусства. Но время Алекса Неонардо для него как этап пути, где было много тщеславия и гордыни. Да и погоны тоже давно сняты.

- Не скучаете ли по оружию? - спросила батюшку в конце разговора.

- Автомат – не предмет для куража,- ответил отец Александр. - Последний раз я держал оружие в 2006- м, когда заканчивал службу в ГАИ.

А вот по спецназовскому братству ностальгию он испытывает.

- Это прекрасное время и лучший коллектив, который я когда- либо видел, - говорит священник. - Там я впервые почувствовал правду - когда человек становится лицом к лицу с опасностью и являет доблесть.

Марина Кочнева