Почему же явленная в Казани икона так удивляла и простой народ, и священнослужителей, и особ царской крови? «Архиепископ... увидев образ Пречистой... сильно удивился»; «Увидевши христолюбивые царь

и царевичи чудную икону Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии по образу Одигитрии, очень сильно удивились». Никто на Руси до этого не был знаком с ТАКОЙ иконой Божией Матери. Ни жители Казани, ни архиепископ, ни царь и царевичи «...такого извода образа нигде не видели...».

Что касается иконографического типа этой святой иконы, то «Сказание...» Гермогена однозначно называет ее иконой по образу Одигитрии. «...Явил Господь... в земле сокрытую чудотворную икону Матери Своей, а нашей Царицы и Владычицы Богородицы и Приснодевы Марии, — честной Ее образ Одигитрии»; «...О чудо, явилась чудотворная икона Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии Одигитрии...».

Об этом же говорит и то, что первую церковь в монастыре, построенном на месте явления иконы, «...соорудили... во имя Святой Богородицы Одигитрии...».

Возможно, это было связано с тем, что в древние времена в Византии и в балканских странах название «Odigitria» вообще применялось ко всем иконам Божией Матери, поскольку она рассматривалась как Покровительница всех путешествующих.

Как бы то ни было, Казанскую икону называли «Одигитрия» вплоть до начала XVII века. Последнее из имеющихся в нашем распоряжении сообщений принадлежит тому же священномученику Гермогену и описывает строительство в 1594 году в Казани нового каменного собора в честь явленной иконы: «И так, повелением царским в 1594 году... 14 апреля... заложен был предивный каменный храм Пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, в честь явления чудотворного Ее образа Одигитрии».

Таким образом, основываясь на наиболее достоверном источнике по ранней истории Казанской иконы («Сказание...» патриарха Гермогена), однозначно об иконографическом типе иконы мы можем сказать только одно — эта икона была очень близка к типу «Одигитрия». Однако, тем не менее, отличалась от нее до такой степени, что это могло вызвать и вызывало «удивление» всех православных, впервые увидевших ее.

По всей видимости, выделением этого святого образа как отдельной, «Казанской», Богородичной иконы мы обязаны патриарху Гермогену, активно участвовавшему в нараставшем прославлении и почитании иконы и распространении ее ранних списков, многие из которых сами становятся чтимыми и чудотворными. Но именно «изрядность» (по словам священномученика Гермогена) этой новоявленной иконы и создала собственно тип «Казанской» иконы Божией Матери.

Большинство исследователей также относят Казанскую икону Божией Матери к иконографическому типу Одигитрия: «Казанская икона — как бы «Одигитрия», ставшая не «поясной», а «оглавной». Некоторые ученые идут еще дальше, считая ее списком с образа, хранящегося во Влахернском храме в Константинополе. Однако другие, и автор солидарен в этом с ними, считают, что Казанский образ Божией Матери только напоминает Одигитрию и до своего появления в Казани 21 июля 1579 года на Руси не был известен. Подобие этих икон только в том, что Божественный Младенец также находится слева от Богородицы. По мнению большинства исследователей, это простое сходство, часто бывающее в близких иконографических типах богородичных икон, и ничего более. Впрочем, является грубой ошибкой и утверждение, встречающееся у ряда авторов, о том, что «в первые десятилетия своего обретения в Казани эту икону никто не называл Одигитрией, а только «новоявленной». Как было показано выше, «Сказание...» патриарха Гермогена говорит об обратном.

«Пречудно светящийся дар»

В источнике патриарха Гермогена непосредственному описанию чудотворной иконы, кроме вышеприведенных, посвящено всего несколько строчек: «...самый же чудотворный образ чудно сиял светлостью, как будто был написан новыми красками». Описания лика в тексте «Сказания...» нет.

Письменные источники более позднего времени описывают монастырскую Казанскую икону Богородицы более подробно, но несколько однообразно. Самые ранние из них относятся к середине XIX века. И действительно, все описания иконы как будто писаны под копирку.

Этому есть несколько объективных причин. Во-первых, икону большинству из дореволюционных, даже казанских, ученых подробно исследовать не давали. Чудотворные иконы крайне неохотно показывали ученым, а тем более скептически настроенным исследователям.

Исключение, по всей видимости, составляют работы, принадлежащие перу первого казанского академического церковного историка, бакалавра Григория Захаровича Елисеева, известного впоследствии русского литератора и публициста. Первая из них вышла еще в середине XIX века.

Его работа сохранила свою актуальность и сегодня как самое раннее из известных нам описаний чудотворного образа. «Божия Матерь изображена на ней с преклоненною главою к божественному Младенцу. Изображение Богоматери так называемое грудное, а потому не изображено ни одной руки Ее. Богомладенец представлен стоящим, по одежде препоясанным и десницею, несколько отклоненною в правую сторону, благословляющим».

Остальные исследователи, в том числе и казанские (такие как Е.А. Малов, архимандрит Никанор и др.), просто переписывали старые данные, опираясь на солидный авторитет Г.З. Елисеева.

Отдельная тема — труды профессора И.М. Покровского. В его описаниях святого монастырского образа есть нечто новое:

«Богомладенец представлен... с перстосложением древним, близким к двуперстию, причем благословляющая рука пред грудью и нижнею частью шеи Богоматери. Глава Богоматери с круглым ликом склонилась почти к самой главе Богомладенца с волосами без пробора. Лик Богомладенца обращен к молящимся совершенно прямо».

Однако икону и он, по всей видимости, подробно не осматривал. Судя по всему, он описывает икону в ризах (в Казани она носила двойной оклад и была еще покрыта бархатом и тесьмой), во многом ссылаясь на мнение профессора Г.З. Елисеева.

Не внесли существенного вклада и современные исследователи. После похищения святого образа из Богородицкого монастыря «полковник Прогнаевский искал икону не по снимкам, а по приметам, данным ему настоятельницей».

Все публиковавшиеся в различных печатных изданиях качественные изображения иконы были либо рисунками, либо гравюрами, которые не только не были похожи на подлинник и копировались авторами друг у друга, но и разительно отличались даже друг от друга. При этом, несомненно, все это изображения одной иконы. Это легко заметить, сравнив оклады и украшения на них. Отдельные, крайне немногочисленные фотографии из частных коллекций не только все имеют маленький масштаб, но и лик на иконе с этих фотографий абсолютно неразличим. Иконография и стилистика первых списков с первообраза Казанской иконы очень напоминает, а зачастую идентична описанию, данному для монастырской иконы бакалавром Г.З. Елисеевым и профессором И.М. Покровским.

На ранних списках с явленной Казанской иконы и произведениях шитья конца XVI и начала XVII веков, что характерно для абсолютного большинства Казанских икон раннего времени, взгляд Божией Матери и лик Ее менее, чем на поздних Казанских иконах, обращен к предстоящим; Богородица изображена как бы смотрящей перед собой. На ранних списках с явленной в Казани иконы благословение Младенца Христа — двуперстное.

«...Цвета темного»

Так отозвался о состоянии живописи иконы первый исследователь монастырской Казанской иконы Г. Елисеев. То есть уже в середине XIX века, во время первой и единственной тщательной экспертизы иконы, ученый констатировал фактическую неразличимость ликов Богородицы и Богомладенца.

Все остальные исследователи с завидным постоянством также фиксировали этот факт. Получается, что, как минимум, полтора столетия эта икона была недоступна для серьезного изучения при простом (без снятия риз) ее осмотре! Последним по времени надежным свидетельством людей, заботившихся о монастырской иконе, было ее описание монахинями на судебном процессе о святотатственном похищении в Казани. В своих свидетельских показаниях монахини однозначно утверждали, что «живопись Казанской иконы... совершенно темная»; «икона... очень темная. На лике — царапины».

Несмотря на то что за святой иконой очень тщательно следили и аккуратно ухаживали, крепление слюды на лик Божией Матери рыбьим клеем не защищало краски иконы от воздействия тепла и копоти, накапливавшейся на иконе столетиями. Немногим помогали реставрации чудотворной иконы, которые приходилось время от времени делать.

«...Письма греческого»

Г. Елисеев и об этом упоминает первым. Впоследствии, пожалуй, не будет ни одного исследователя первообраза Богородицы Казанской, кто бы не упомянул этот факт, начиная от простого повтора сообщения Елисеева, развивая его и насыщая дополнительными, неведомо где почерпнутыми характеристиками: «икона письма древнегреческого», — и заканчивая совсем оригинально: «тип лика Богоматери — «грекофильский».

Греческое письмо отмечается и у некоторых первоначальных списков Казанской иконы. Так, у Табынской иконы Божией Матери, представляющей собою, несомненно, один из наиболее ранних списков Казанской иконы Божией Матери, характер письма греческий. Однако настораживает, что в произведении священномученика патриарха Гермогена упоминания о греческом письме новоявленной иконы нет, несмотря на то, что в момент обретения «образ чудно сиял... как будто был написан новыми красками».

«...В ширину 5 вершков, в длину — 6» — 22,3 на 26,7 см (вершок — 44,45 мм). Такие данные привел Елисеев, и они впоследствии никем, фактически, не оспаривались. Все исследователи, а также монахини в унисон подтверждают эти параметры. Но все же о размерах шли споры. Во-первых, профессор Андреев в своей работе, посвященной Казанской иконе, сомневается, а не описывают ли первые исследователи икону в ризах, и поэтому, с его точки зрения, «точный размер иконы может быть иным». А во-вторых, можно в исследованиях встретить и другие размеры, например: 22 см в ширину и 26,5 см в высоту. Чудотворная Казанская икона, хранившаяся в Богородицком монастыре в середине XIX века, имела приблизительно вышеуказанные размеры. Большинство ранних копий иконы традиционно маленького размера. Небольшие размеры и у шитья с тем же сюжетом.

«Русский извод греческой иконы», — священномученик Гермоген так описывает облик иконы. Упоминая монастырскую Казанскую икону в XIX—XX веках, ученые в любом случае не описывают первозданный облик. Очень темный лик и заметные механические повреждения красочного слоя крайне затрудняли исследователям возможность качественного осмотра иконы. С большой долей вероятности отдельные характеристики первообраза мы видим в описаниях сохранившихся первых с него копий (или их фотографий). Это иконы Ярославская-Казанская, Табынская-Казанская, Казанская в Шлиссельбурге и др. Поздние источники добавляют всего несколько малозначительных штрихов.