Сайты митрополий, епархий, монастырей и храмов

Известный русский писатель о судьбе Отечества, литературе и о себе

Виктор Иванович Лихоносов родился в 1936 году в Сибири, в Кемеровской области. Вырос в Новосибирске. Живет и работает на Кубани, в Краснодаре. Один из самых талантливых русских прозаиков нашего времени; автор замечательных рассказов, ставших классикой отечественной литературы; романа о судьбах русского казачества «Наш маленький Париж». Лауреат Государственной премии РСФСР и многих других премий, перечисление которых заняло бы целую страницу.

Виктор Лихоносов приехал в Курган в гости к своему другу, писателю Виктору Потанину, тоже замечательному русскому писателю. Приняв наше приглашение, они пришли в гости в редакцию «КиК». Живой классик оказался простым и открытым русским человеком, блестящим рассказчиком, самобытным мыслителем, болеющим за свой народ и Россию.

—?Виктор Иванович, позвольте задать вопрос, который вы сами в свое время и поставили: что стало с нами, русскими? Почему мы чужое воспринимаем как свое, а свое как чужое? Что с нами происходит?

—?Я не прорицатель и не философ. Вот перед перестройкой было много предсказаний, в том числе и радужных. Но на самом деле никто ничего не знал и не предвидел. Никто не предвидел развала Советского Союза. А сколько было прорицателей! Уже сейчас, после стольких ответов, какие я сделал в свое время, я стал осторожным. Если честно, фактически я ничего не понимаю. Что с нами происходит? Ответить односложно невозможно. Нет у меня таких «полок», на которые можно все разложить по порядку.

Другое дело, что я могу сказать о наших людях, о нашем обществе в связи с моими представлениями о прошлом и настоящем России, которые сегодня перестали быть единым целым. Нарушена наша глубинная историческая связь. Чувства, которые возникают, когда я читаю исторические книги, допустим, книгу адмирала Шишкова «Служение Отечеству», о которой сегодня никто и не знает, то чувства мои поднимаются и одновременно возникает глубокая горечь. И я восклицаю: а где же теперь такие люди?! Почему нет таких людей, которые тысячелетие строили Россию и которые были в девятнадцатом веке и еще были в начале двадцатого, хотя уже меньше. И потом все меньше и меньше и, кажется, их совсем уже нету. И даже людей, которые плачут по России, их очень мало. Вот что с нами случилось. Русский человек как бы отказался от своего прошлого, забыл и не знает его. Главное — не чувствует… Мы помаленьку, потихоньку от всего отреклись. А ведь человек, который любит, знает и понимает свое Отечество, восхищается им, никогда не заблудится. И никто его никогда не обманет, никакие либералы не уведут его за собой в предательское болото.

А именно это случилось с нами в 90-е годы. И когда 25 миллионов соотечественников остались за рубежом — на территории царской России, а затем СССР, то мало кто вздрогнул, посочувствовал, загоревал… Мы потеряли огромную часть наших соплеменников. И когда они стали проситься домой в Россию, то ничем мы им не помогли. У нас не было ни манифестаций, ни писем правительству, ни протестов — ничего. Мы своих соотечественников просто забыли, никто, даже так называемая патриотическая интеллигенция, не обратил на это внимание. Жили, как всегда. Вот где кроется трагедия. Это потеря родства со своей землей, историей, со своими великими русскими людьми, которые строили Россию. И с такими беспамятными людьми, с таким народом можно, к несчастью, делать все что угодно.

И ведь посмотрите, рядом с нами живут народы — татары, армяне, евреи и многие другие, которые прекрасно хранят, даже на бытовом уровне, историческую память, бережно относятся к своему прошлому. У нас же нет чувства величия русской истории. Вот я ехал сюда в поезде и читал книгу «Летопись сибирских городов». Всегда, когда еду в Сибирь, беру ее с собой. И я по-другому вижу родные просторы за окном поезда. Поразительно, но за 80 лет русские первопроходцы дошли до Берингова пролива. Вот это великие люди! А когда мы едем в поезде, то только томимся долгой дорогой, у нас нет восхищения этими удивительными просторами, оставленными нам предками ценой огромных усилий, подвижническим трудом.

Ко всему этому добавьте поголовное безбожие. Да, принимают крещение, крестят детей. Но регулярно в церковь ходят лишь немногие от общего числа народа. Я уже не говорю о том, что не читаем молитв, Евангелия, святоотеческой литературы. Более того, часто говорят, а зачем это церковь строят — лучше бы детсад построили. Действительно, детские сады нужны. Но они были, их в недавнее время уничтожали, здания передали банкам, офисам и т. д. Но мы должны понимать, что если будешь молиться, если будет вера, то и детсады построят.

У нас выработалось такое «магазинное» мышление, которое активно прививалось с начала перестройки. Европа была хороша не тем, что там культура высокая, а шикарными магазинами. И это говорили не только обыватели, которые редко бывали в Европе, но и интеллигенция. Нам обещали «потребительский рай». И это тоже было обманом. Сейчас у нас много магазинов, товаров, но нужны еще деньги. Будущие либеральные публицисты расписывали нам, как хорошо живут на Западе, в той же Японии, но забывали сказать, что за этим благополучием стоит очень собранная жизнь, наполненная повседневным, подчас изнурительным трудом. А мы в это время расслаблялись, в том числе и на производстве. Многие думали, что Ельцин придет и посыплется манна небесная. Но этого не случилось. За все эти магазинно-потребительские мифы пришлось расплачиваться дорогой ценой.

Хочу сказать еще об одном. Мы постоянно писали и говорили, продолжаем и сегодня, о врагах, о происках, заговорах и т. д. Конечно, врагов у России всегда хватало и хватает. Но нельзя все время говорить только о врагах, забывая о собственных недугах. Это грех. Сегодня мы должны открыто и прямо говорить о своих недостатках, о запущенных болезнях… И не просто говорить, а задуматься над тем, как выбраться из той ямы, в которой оказались.

В разговор вступает Виктор Потанин: «Вот ты говоришь, что потеряно, загублено, выжжено национальное чувство. Но если лес сгорает, то садятся новые семена, и есть надежда, что через 30-40 лет встанут новые ели, сосны, березы. Можно ли возродить национальное чувство? Что для этого следует делать?»

—?С православной веры все начинается. С молитвы, с чтения Евангелия, святоотеческой литературы. Наша церковь старается, много делает. Вот вчера (12 сентября — день памяти святого благоверного князя Александра Невского — ред.) я был на вашем замечательном празднике. Возрождается добрая традиция, когда мы вспоминаем о великом русском князе, столь много совершившем для нашего народа. Замечательно, что все вместе — священники, власть, молодежь. Владыка Константин вручил кадетам учрежденные им стипендии. С этого все начинается. С живого приобщения к истории святой Руси. Я вчера сказал на трапезе, что, может быть, русский народ дождется обретения мощей священной русской истории, великих имен русских… Мы должны ощутить себя как древний народ, имеющий славную многовековую историю. У нас тоже есть свои скрижали — святоотеческая литература, летописи, о которых мы, к несчастью, забыли.

Мы не знаем наших людей, которые предупреждали в конце XIX — начале ХХ века о той беде, которая грозила России и продолжается по сей день. Ни Константина Леонтьева, ни Розанова, ни Суворина… А ведь обо всем, что мы пережили и переживаем, было сказано внятно и четко. От всяких анекдотов, разговоров о врагах надо перейти к крупному разговору о самих себе.

Это касается и нашей школы, где, слава Богу, теперь ведется преподавание «Основ православной культуры». Но, посмотрите, в православной стране этот предмет выбрали только 30 с небольшим процентов учащихся и родителей. А в Петербурге вообще 9%… Есть над чем задуматься. Могут быть хорошие учебники, методические разработки, но если не будет достойных учителей — ничего не будет. А таких учителей не хватает, их надо воспитывать. И ниточка тянется дальше — к вузам, университетам. А если говорить о детях, то в четвертом классе, как это происходит сейчас, уже поздно прививать православие.

Начинать нужно с детского сада, и главное — с семьи. Нужны не «точечные» действия, а продуманная система воспитания. Но мы об этом тоже забыли. Слава Богу, сейчас опомнились.

—?Виктор Иванович, а какова сегодня роль русской литературы?

—?Литература всегда не столько влияет, сколько временно утешает. Она утешает нашу тревогу по поводу деревни. Русская деревенская проза осталась такой, какой она была в советское время. Писатели, которых называют деревенщиками, ни за кем не побежали, остались с народом. Само существование писателя бывает поддержкой, как для меня Шолохов. Для души человеческой Валентин Распутин есть опора. Но до этого надо дойти. Надо читать, надо растить читателя!

Но жизнь показала, что литература, тем более без веры, оказалась хрупким мостом к человеческой душе. Вмиг все было разрушено. Это только тонкие люди смогут объяснить, почему моментально все обвалилось. Вот, говорят, литература от Пушкина до Достоевского укрепила нас. А чем она укрепила? Почему вмиг все отдали?

Конечно, большой вред принесла разрушительная литература, которая была и в советское время, а затем расцвела. Вот Солженицын. У него нет добра, есть только негатив, разрушение. В самом стиле его нет православной ноты. Есть ведь и другие книги о Гулаге — Николая Анциферова, Бориса Башилова. Но о них не знают, эти книги лишены злобы, исполнены православным чувством при всей их жесткой правдивости. Кроме всего прочего, Солженицын много врал. Да Бог с ним. Я никогда не мог его читать. Разрушительная литература сыграла свою негативную роль, закрыв путь к искренней русской литературе. Вы знаете, чьи книги сейчас заполняют полки книжных магазинов. Вы с трудом найдете книги Астафьева, Белова, Распутина, Потанина…

Да, возвращаются подлинные книги, Шолохов в Вешенской проснулся, жива патриотическая русская литература. Но это тонкий ручеек. Издается несколько патриотических газет и журналов, но они зачастую даже не поступают в библиотеки. У журнала «Наш современник», который отстаивает родное, защищает достоинство русского народа, читателей в лучшем случае десять тысяч, которые и держат журнал. Невежество русского человека в отношении родства и национального чувства — это еще одна причина кризисного состояния народа. Я думаю, что ни на какой нашей территории, которая еще недавно была общей, не найдешь народа, кто так бы небрежно относился к своему национальному достоинству. Нет потребности в хорошей литературе. Нет борьбы за то, чтобы показать великую Россию, благородных людей, служивших России. Этой борьбы нет. Один Проханов не может ничего сделать. Он один.

—?Скажите, а кто ваши литературные учителя, близкие коллеги по перу?

—?На меня оказал огромное влияние «Тихий Дон» Шолохова. Это первое, чем я был очарован в 19 лет. Есенин… В 58-м году я впервые съездил на его родину. Паустовского читал. Для молодого человека его книжность была полезна, он прививал любовь к литературе. А с конца 50-х годов — Бунин. Даже еще раньше, когда мой друг Юрий Назаров, ныне известный актер, народный артист России, привез мне собрание сочинений Бунина еще царского времени. Помню, как поразили его строки о смерти Чехова. Бунин на меня повлиял не просто живописью своего письма, а чувством России, ощущением ее древности. Бунинская интонация, даже какое-то евангельское ощущение России, очень сильно повлияла на меня. Потом, когда Бунин был в эмиграции, он писал о гибели России. Рассказ «Несрочная весна». Никто так никогда не писал. И вот эта, как говорит мой друг Виктор Потанин, музыка слова, музыка речи, настроений, ощущений, да еще и любви к земле своей меня потрясла. Вот по  радио онлайн надо читать Бунина, его великие строки.

Это будет действовать безотказно. Но где это радио и где эти артисты?

Вы спрашиваете о встречах с Александром Трифоновичем Твардовским. Он печатал мои рассказы в «Новом мире», тогда, в 60-е годы, это был журнал номер один. Но у меня была только одна встреча с Твардовским. Я робел, хоть и печатался, но не осознавал, что я писатель. Да и сейчас не осознаю. Общался Твардовский просто, легко. Посидели. Ничего значительного он не произносил. Я ему вякнул про Паустовского. Он вяло прореагировал. Паустовского он не принимал, считал его абсолютно книжным. Твардовский очень тонко и глубоко понимал, чувствовал природу литературы, искусства. Его было очень трудно обмануть. Он не принял многих молодых тогда современных поэтов — Евгения Евтушенко, считая его журналистом, а не поэтом; Беллу Ахмадулину с ее жеманством… Другое дело, что он печатал в журнале простенькие стихотворения, которые можно было бы и не печатать.

Сначала моим кумиром, потом учителем, потом другом был Юрий Казаков — один из самых талантливых русских писателей ХХ века. Когда я прочел его рассказы «Отщепенец», «Арктур — гончий пес», «Осень в дубовых лесах», я сразу же вздрогнул. Это пронзительная, чистая русская проза.

Виктор Потанин: «Вот он об этом не скажет, а Казаков, у меня это есть в переписке с ним, считал Лихоносова главным русским писателем».

—?Какой я главный? Коньяк выпили, может, я и был самым главным… Но вернемся. После Казакова пошли Распутин — «Василий и Василиса», Виктор Потанин — «Пьяный дом». Все это родные близкие люди, как и Василий Белов, Виктор Астафьев и многие другие замечательные русские писатели. Сейчас их мало читают. Но, хочется верить, лихолетье пройдет, и зерна, подлинные зерна прорастут, а шелуха развеется…

—?Когда читаешь вашу прозу, чувствуешь, что написано на одном дыхании. Вы легко пишете?

—?Легко пишут те, кто себя писателем не считает. Это я. Черновиков мало. Даже когда писал роман «Наш маленький Париж», третий черновик был уже чистовиком. Я ленивый, легкомысленный, не умеющий работать над словом. Просто мгновенно сосредотачиваешься, и, хочется надеяться, Господь помогает.

—?Ваш роман «Наш маленький Париж», посвященный судьбам русского казачества, удостоенный Государственной премии РСФСР, был и остается событием отечественной литературы. Что вы думаете о современном казачестве, которое возрождается в России?

—?История не возвращается. То, что они вот так вернулись, пусть будет так. В движении современного казачества есть много положительного, что способно принести пользу России. История русского казачества трагична. Большевики изгнали их дедов — большевики и приняли, но уже ухудшенные большевики, превратившиеся в демократов. Нынешним казакам необходимо вернуться к своим корням, глубоко изучить и принять историю русского казачества, поклониться, истинно, а не формально, своим предкам. У современного казачества должна быть своя мощная культура, основанная на великих исторических традициях. Без этого ничего не получится.

—?Виктор Иванович, ваша жизнь связана с двумя великими русскими пространствами — Сибирью и Кубанью. Как это повлияло на ваше творчество, мировоззрение?

—?Я — внутренний космополит. Мать моя родом из Воронежской губернии, предки — хохлы, а я — русофил, русак. Родился в Топках Кемеровской области, но уже в два месяца меня перевезли в Новосибирск. Я там вырос, на левом берегу Оби. Значительная, большая часть жизни связана с Кубанью. Я люблю этот край, особенно Тамань, известную нам по «Герою нашего времени» Лермонтова. Все это великая Россия, Родина. Я не разделяю. Всегда с радостью приезжаю в Сибирь. Вот и сейчас рад встрече с Зауральем, Курганом, моим другом Виктором Потаниным, с которым дружим вот уже пятьдесят лет.

—?Традиционный вопрос: ваши творческие планы?

—?Я продолжаю работать. Будет новый текст. Но ничего открывать я уже не буду. Завершу глубоко личными темами. Не буду писать о чужом. Одна из глав называется «Плач у моего дома». Прощание с матерью, близкими, родной землей. Скоро плыть на тот берег…

—?Виктор Иванович, ваши слова нашим читателям.

—?Я уже не первый раз в Кургане. Помню, зимой мы с Виктором Потаниным купили в курганском книжном магазине несколько томов из собрания сочинений Льва Толстого за тридцать копеек, которые я бережно храню. Я люблю старый Курган, деревянные дома. Еще оставалась заповедность. Сейчас, конечно, многое уходит.

Я желаю читателям «Православной газеты Курган», всем зауральцам добра, мира, процветания!