Пушистые вербочки, весеннее солнышко, триумфальный въезд Господа в Иерусалим на очаровательном осленке. А между тем, Вход Господень в Иерусалим – трагическое по своей сути событие.

Иисус подъезжает к Иерусалиму, сидя на осленке. – Осанна! Благословен Грядущий во имя Господне! – восклицают люди, размахивая пальмовыми ветвями. Ликующие толпы народа приветствуют Христа как Мессию. Их родители, деды не одно столетие ждали, когда Он придет. Можно сказать, что вся жизнь религиозных иудеев была чаянием прихода Помазанника Божия. Они тщательно изучали Священное Писание, чтобы знать, каким именно должен прийти Мессия и не пропустить это событие. Вот-вот должны исполниться пророчества, грядет долгожданный Мессия, Который освободит иудейский народ от плена римлян... Стоп. При чем здесь римляне?

Случилось так, что Иудея оказалась в зависимости от Рима. И люди стали воспринимать смысл текстов Писания по-иному. Им хотелось снова стать свободным народом, и Мессия стал для них всего лишь могущественным политическим лидером, который сможет собрать иудейский народ, организовать народное восстание, прогнать ненавистных римлян и вернуть иудеям независимость. Но просто получить независимость было мало. Вслед за этим представлялось возможным покорить другие народы и таким образом не только возвысить потомков Авраама, но и отомстить их угнетателям.

Вот так искаженно многие современники Иисуса Христа понимали Мессию. А Христос совсем не стремился заниматься политикой. Он въезжал в Иерусалим не как торжествующий победитель и владыка: это был вход Мессии на Страсти. Он шел в Город, чтобы добровольно принять смерть и только через смерть войти в славу и даровать людям спасение. Недаром Евангелист Иоанн перед описанием входа в Иерусалим повествует о том, как Мария помазала Христа маслом, тем самым приготовив к погребению, но никак не к торжеству.

Ликование Иерусалима отзывалось в его сердце не радостью, а болью. Приблизившись к Иерусалиму, он заплакал об этом прекрасном городе, увидев, как жестоко он ошибся относительно Мессии. В то время как иудеи праздновали свое будущее освобождение, Христос понимал, что это веселье – начало будущей трагедии:

– О, если бы ты хотя в сей день твоего посещения узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих, ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят на тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего.

Какой резкий контраст между радостью иудеев и этим плачем Христа по Иерусалиму, кажущимся и настоящим значением Входа Господня в Иерусалим!

После триумфального въезда Иисуса Христа в Иерусалим иудеи разочаровались в Нем. Сначала они недоумевали по поводу того, что он не собирает восстания, потом разозлились. Они так надеялись на независимость, а их обманули! Перед лицом непонимающих Его Он так непонятен: Он все мог, Он мог эту толпу, которая Его так восторженно встречала, собрать воедино, из нее сделать силу, получить политическую власть. Он от этого отказался…

* * *

Сегодня воспоминание торжественной процессии, а главное, хорошенькие молодые вербочки, которые будут так уютно стоять на столе, а потом выпустят ярко-зеленые листочки, несколько затмевают трагизм вспоминаемого Церковью события. Известно, что завтра начинается Страстная. Но она стоит как бы отдельно от сегодняшней радости и как будто не связана с нею. Но такое впечатление ошибочно.

«Мы вступаем сегодня в страстные дни Господни, – говорит митрополит Антоний Сурожский, – во время, когда сгустилась тьма и когда поднимается заря нового света, заря вечности, постижимая только тем, кто вместе со Христом вступает в эту тьму... Мы должны не только со Христом, но вместе со всеми теми, кто тогда Его окружал, войти в эти дни и найти свое подлинное место в этой тьме и в этом сумраке... Шаг за шагом мы можем следить за тем, что совершается со Спасителем Христом; но одновременно мы должны себе ставить вопрос: где мы стоим, где стою я лично?.. Как мы на все это отзываемся? Когда мы услышали об этом в святом Евангелии, когда мы слышали весть об этом в церковной молитве и песне – с чем выходим мы из храма? Большей частью идем забыться, отдохнуть душой, отдохнуть телом, готовясь к следующей службе, или уходя вовсе в мирскую жизнь. А Страстная седмица длится изо дня в день, из часа в час, из мгновения в мгновение, – нет ей перерыва, она, как огненная река, течет, жгучим огнем попаляя все; одно сгорит, и ничего от него не останется, кроме пепла и позорного воспоминания, а другое устоит, как золото и серебро... Где мы будем тогда? Как переживем эти дни? С чем выйдем мы из храма, и с чем встретим светлое Христово Воскресение?.. Может быть, тогда эта Страстная седмица окажется и для нас, как в прошлом для стольких она оказывалась, началом: началом нового понимания, новых переживаний и новой жизни».