Новости Свято-Вознесенского собора. Казанская епрахия РПЦ
Сегодня Татарстанская митрополия отмечает 24-летие служения в архиерейском сане митрополита Анастасия. По этому поводу мы публикуем интервью владыки.
Митрополит Казанский и Татарстанский Анастасий, годы духовного становления которого пришлись на хрущевскую «оттепель», называет их самыми радостными и самыми тяжелыми одновременно. Но и в то время, и в нынешнее начинать нужно с себя, считает владыка.
- Владыка, какие воспоминания детства особенно ярко запомнились Вам?
- Я из простой деревенской семьи, единственный ребенок у родителей. Мама с детства пела в хоре, носила меня в церковь еще младенцем, она и воцерковила меня. Мой папа, когда вернулся с фронта, стал председателем сельского совета, потом председателем колхоза, в храм, конечно, не ходил, но и коммунистом не был. Помню, после войны, когда крестные ходы были запрещены, отец, несмотря на запреты, выдавал верующим необходимые справки, чтобы крестный ход мог состояться. Это была такая чудесная картина, когда верующие – взрослые, дети, не скрывая своей веры в Господа, шли от села к селу, от храма к храму. У нас крестные ходы совершались чуть ли не до самой смерти Сталина.
Отец мой скончался еще в первый год моего служения диаконом, похоронен при нашем храме в Кимрском районе. Мама приехала ко мне в Казань и жила здесь. Теперь похоронена на Арском кладбище недалеко от алтаря.
Храм в Кимрах, куда я с детства ходил, закрыли, обвинив настоятеля в том, что он привлекал меня к участию в богослужениях. Это была трагедия всей нашей православной общины. В течение года в Кимрском районе было закрыто более десятка церквей. Если в 20-30 годы храмы закрывались, но внутри оставались целыми, то в хрущевские годы была установка их разорять. Времена хрущевской «оттепели» были не менее страшными, чем печально известные «безбожные пятилетки».
Это был самый тяжелый период в моей жизни. Многих сверстников уничтожали духовно - заставляли отречься от Церкви, вести атеистическую работу. Надо было выбирать: оставаться в селе было очень тяжело, и расставаться с родными – тоже тяжело. Я решил уйти. Под Сергиевым Посадом жил знакомый архимандрит, отец Герман (Красильников). У него находила убежище молодежь, и мне тоже удалось там укрыться. Это были тяжелые годы для верующих. Мне, христианину, чтобы уцелеть физически, пришлось покинуть свою малую родину: в 1967-м году с помощью Божией и добрых людей я уехал в Казань.
- Как складывалась Ваша жизнь вдали от родины?
- Сначала прислуживал псаломщиком то в одном храме, то в другом. Потом Господь направил меня к отцу Александру, будущему епископу Михаилу (Воскресенскому). Именно о таких служителях Церкви Христовой люди говорят «пастырь добрый». Владыка горячо и искренне переживал за судьбу Церкви, при нем в епархии ни одного храма не закрылось. Он один из тех трех архиереев, которые впоследствии подписали Обращение к правительству по поводу гонений на Церковь.
Владыка отнесся ко мне с большим вниманием: несмотря на возражения уполномоченного по делам религии благословил меня быть псаломщиком в храме Ярославских чудотворцев на Арском кладбище, где я прослужил целый год. Квартиру снимал у одной очень верующей женщины. Она была одинока, ее муж и сын погибли во время гражданской войны. Часто после богослужения большой компанией мы заходили к ней, она устраивала обеды, чаепития. Это был какой-то особый мир - чистый, духовный, который, в какой-то мере, и сформировал мое мировоззрение.
То время я запомнил как самое радостное в моей жизни. Наш приход отличала особая духовность, нам выпало молиться вместе с монахинями, опытными священниками, которые прошли через тюрьмы, через ссылки, пережили страшное время репрессий. Отбыв сроки заключения иногда по 25 лет, они сохранили себя, как личности, были чистыми, как дети. Пожилые по возрасту, но юные душой. Казань и сегодня живет молитвами тех людей. И Православие живо на этой земле, не смотря ни на что. Счастлив, что мне выпало жить в такие годы. Это были годы не только гонений, но и годы общения с людьми совершенно другого мира, годы духовного роста.
- Именно тогда Вы встали на путь служения Богу и людям.
- Через год после приезда в Казань меня рукоположили в сан диакона уже в Никольском соборе. У нас была сплоченная община старой закваски, и молодежь тянулась в Никольский собор, чтобы послушать проповеди отца Александра. Помню, как мы отстояли свой собор – власти намеревались его закрыть Из храма уже начали выносить ценные иконы, чтобы передать их в музей. Но мы дежурили день и ночь с палками и, в конце концов, все иконы вернули на место, а храм, слава Богу, не был закрыт.
Через четыре года владыка Михаил (Воскресенский) рукоположил меня в священники. Я закончил семинарию, поступил в академию. В 1976 году был пострижен в монашество и назначен настоятелем Никольского кафедрального собора и секретарем Казанского епархиального управления. В 1988-м году, так Богу было угодно, у меня была хиротония во епископа, в 96-м возвели в сан архиепископа, а в текущем 2012 году – в митрополиты. В 90-е годы каждый день преподносил какие-нибудь сюрпризы, но именно благодаря тем людям, которые здесь жили, и с которыми я начинал духовную жизнь, епархия стала возрождаться. В нас было столько решимости, что мы сумели вернуть для молитвы Петропавловский собор, выселив из него музей, планетарий, какие-то еще конторы. Мы выходили после службы и шли с крестным ходом к Дому правительства и добились, чтобы собор вернули верующим.
Ни один архиерей сам по себе ничего не сделает, если вокруг него не будет много хороших людей – деятельных, искренне верующих в Господа. А таких людей вокруг меня было немало.
В начале 90-х годов стабильность и безопасность республики, да и государства в целом, была под угрозой. Все это нам пришлось пережить, мы испытали на себе, сколь тяжело приходится, когда начинают различать людей по национальному признаку. Хотя межрелигиозные отношения в Татарстане являются исторически сложившимися, но и у нас были, и в центре России сейчас есть лидеры, которые могут разжигать конфликты, кулаками доказывать свою правоту. Только ведь никто никуда уезжать не собирается, Россия - наш общий дом, и надо находить возможность мирного сосуществования.
– Владыка, с Вашего разрешения перейду к той проблеме, которая заботит многих людей: «Что такое счастье?». Каково мнение Церкви и Ваше лично об этой проблеме?
– В Ветхом Завете пророк Давид говорит: «Блажен муж, иже не идет на совет нечестивых». Поэтому счастье в христианском, в нашем православном понимании это блаженство. Блаженство многогранно, и эта заповедь блаженства дана нам в Новом Завете. Для нас может быть странным то, что мы можем быть счастливы через страдания, голод, жажду, как говорит Спаситель в Своей Нагорной проповеди. Но именно через несение своего креста человек сможет достичь своего счастья.
– Владыка, а как же тогда простое человеческое счастье?
– Единого общечеловеческого счастья не существует. Серафим Саровский говорил нам: «Стяжи благодать Святого Духа и возле тебя спасутся тысячи». И счастье – это созидание внутри себя Царствия Божия, устроении внутреннего человека, которое нам дается через жизненные коллизии. И от них никуда не деться, у всех свой крест. И если нести его с кротостью и смирением, то ты тогда счастлив, нашел свое место в жизни. Поэтому и были наши святые отцы радостны и вдохновенны, что жили во Святом Духе, исполнили закон Христов, заповеди блаженства. Пусть они и казались другим бедными и несчастными. Счастьем будет даже страдание, если оно соединено с желанием быть со Христом.
– Владыка, вот сейчас были мудрые слова Архипастыря. А что ответил бы на этот вопрос Александр Михайлович Меткин? Был ли он счастлив?
– Счастьем для меня было поступить в Московскую семинарию; счастьем для меня было попробовать ту гречневую кашу, которую варили в Лавре, когда мы приезжали туда помолиться за акафистом. Мечта жить в стенах этой духовной школы для меня, и было счастьем, которого я так и не достиг, т.к. мне пришлось идти другим путем – я учился заочно. Счастьем для меня тогда было в то время хрущевских гонений посещение храма. Хоть и приходилось ходить за 25-30 километров для того чтобы просто напросто помолиться. Счастьем было общение с теми людьми, которые жили до нас: старые монахини и священники, с которыми мне удалось общаться. И это действительно было счастье. Я часто вспоминаю нашего казанского иеросхимонаха Серафима, который жил той же радостью, что и святые отцы. И вот эти искорки пасхальной радости передались и нам.
– А в минуты своего отдыха Вы можете назвать себя счастливым человеком?
– Для меня отдых – это служба. Ничто не может сравниться с Божественной Литургией, когда все мы соединяемся со Христом и друг с другом в евхаристическом общении. Конечно же, я счастлив в такие моменты. Поэтому я совершаю Литургии по 3-4 раза в неделю. Ну а когда у меня выдается свободная минута, то я очень люблю посидеть за книгой. Для меня это и отдых, и в то же время работа над собой.
– Вы действительно счастливый человек, потому что имеете то, что делает Вас счастливым. И, кроме того, что Вы живете в настоящем и смотрите в будущее, у Вас есть еще очень сильная связь с прошлыми поколениями людей. А у нашего поколения этого почти нет. Мы больше гоняемся за своим непостижимым счастьем. Мы слышим и читаем о нем везде, но знаем ли мы его истинный смысл? А что Вы думаете по этому поводу?
– Знаешь, такие люди, наверное, сами не понимают, что такое счастье. Счастье – это когда на душе легко, когда ты чувствуешь мир с Богом, с другими людьми и с самим собой, когда внутри тебя нет никакого смущения, когда ты с Богом. А вы посмотрите на лица тех людей, которые ищут это счастье! Мы видим их в наших храмах. Когда оборачиваешься к народу, то видишь унылые, печальные лица, от вида которых плакать просто хочется. И нет в них жизни. А когда она забьет хоть чуть-чуть, как в тех людях, которые жили до нас, то они станут счастливы. Ведь они даже не знают, чего ищут. Искать надо Царствия Божия и правды его. А они ищут все, что угодно кроме этого. Люди сейчас приходят в храм, чтобы застраховаться от жизненных коллизий: я Тебе свечку, а Ты мне и то и другое и третье. И эта масса людей, с которой мы общаемся, откладывает свой отпечаток и на священников. Поэтому сейчас говорят, что священники у нас тоже такие унылые. Но ведь весь тот темный груз, который несут с собой люди в храм, ложится на плечи священника. И счастлив тот священник, который сможет победить именем Иисусовым эти темные силы и привести людей к Богу. Но, к сожалению, не каждый священник на это способен. Поэтому и у них тоже бывают унылые и грустные лица.
– Владыка, но ведь есть же и сейчас, наверное, такие священники, которые несут в себе эту пасхальную радость?
– Конечно, есть и были. И мне посчастливилось общаться с такими людьми. Таким был, например, отец Иоанн Крестьянкин. Я тогда был диаконом и жил в Печерском монастыре, где мне и предлагали остаться. Но я решил все же вернуться в Казань. Перед отъездом, а это было отдание Пасхи, у меня было очень тяжелое состояние – я ехал в Казань можно сказать на крест, ведь это было время хрущевских гонений. Тогда все силы властей были направлены на то, чтобы в Церкви было как можно меньше молодежи. А я был тогда молодым и меня, как и многих других, обуревали сомнения в том, смогу ли я все это преодолеть. Тогда запросто можно было пострадать только за то, что просто пришел в церковь. И вот стою я на службе и вижу, что отец Иоанн просто парит как ангел, а его лицо при этом сияет каким-то необычайным светом. Сразу же и у меня на сердце стало так же легко и радостно, все мои заботы прошли, а я летел сюда будто на крыльях. Вот он действительно был носителем этой радости, настоящего христианского счастья. Дай Бог, чтобы у нас на Руси всегда появлялись такие старцы, которые были бы вдохновляемы Святым Духом и через свой крест получали благодать Святого Духа. Да и мы от них тоже.
- Владыка, что Вы могли бы пожелать нашим читателям?
- Человек должен стремиться к почести горнего звания. Просто так ничего в жизни не дается. Крест не дается не по силам. Иногда нападает меланхолия, что я ничего не могу, кто-то за меня должен что-то сделать или решить мои проблемы. Но определяться надо самому, самому принимать решения. Встать и идти через тернии, через скорби, через несение своего жизненного Креста - только так человек может воссоздать в себе образ Божий. Над этим надо трудиться и молиться. Молиться, чтобы найти самого себя. Как говорит апостол Павел, «всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите» (1 Фес. 5: 16–18). И Бог мира будет с вами. Вот к этому и надо стремиться.
Беседовали иерей Александр МАХОВ,
И. БЕЛОЦЕРКОВСКАЯ
По материалам сайта Казанской духовной семинарии
Ссылки по теме: