Не успела публика отойти от фильма «Поп», как кинокомпания «Православная энциклопедия» 20 сентября под руководством Андрея Прошкина представила на суд зрителям еще одну историческую картину «Орда». При таком масштабном названии представляются яростные схватки, невыразимые спецэффекты. По крайней мере – эффектная музыка. Но ничего из перечисленного, при первых кадрах фильма становится понятно – фильм не для широкой публики.

Режиссер отправляет нас в столицу Золотой Орды – Сарай-Бату. Тут же всплывают школьные знания из уроков истории. Здесь, именно та жестокость Орды, которая и описана в учебниках. Однако фильм совершенно не претендует на исторические пособие, почему и критика сразу придралась к создателям картины. На что режиссёр подчеркнул, что не хотелось копировать какие-то вещи, а использовать фантазию, создать новое, отталкиваясь от реальности. И касается это в большей степени Орды.

Но фильм, конечно, несмотря на название, не об Орде. Он – о великом святителе Алексие, митрополите Московском. Единственный сохранившийся в летописях факт – поездка была, и святитель исцелил болящую Тайдулу. Как это было? Каким образом всё происходило? Житие повествует, как, взяв с собой немного воска от чудом загоревшейся свечи, святитель с клиром направился в Орду, где был очень торжественно встречен Джанибеком и Тайдулой. Совершив водосвятный молебен, при котором была возжена свеча от мощей святителя Петра, митрополит окропил слепую ханшу освященной водой – и она прозрела. Но в этом и величие фильма – авторы предложили совершенно другую трактовку.

Тихие многочасовые службы нарушает тревожная новость: мать хана Джанибека Тайдула внезапно ослепла. Всевозможные лекари, знахари и шаманы безрезультатно пытались вернуть ей зрение. Под угрозой уничтожения Москвы по просьбе князя Ивана Ивановича святитель Алексий вынужден отправиться в далёкое путешествие, чтобы вернуть зрение матери хана. Как ему поступить? Отказать невозможно. Когда князь сообщает, что нужно вернуть зрение, владыка говорит: «Всего лишь?» Чувствуется, тонкий намек режиссера: митрополит прекрасно понимает, что это вне его возможностей, но в глубине души надеется – что стоит только попросить Бога, и тот ему обязательно поможет. В его душе происходит разлом: «Господи, за что посылаешь мне непосильное? На тебя одного надеюсь я!», – обращается он в молитве к Богу. Всю дорогу он идет в раздумьях, на что настраивают замечательная операторская съемка: то медленно идущая колонна лошадей, то страх и кротость в глазах митрополита.

Не хочется быть придирчивой, но единственное, что огорчило в фильме – это сцена с Тайдулой еще до ее слепоты. Юные девицы начали совершать привычные процедуры: уход за телом, волосами. Для этого Тайдула снимает одежду и в кадре показывается часть груди. В чем идейная нагрузка этого момента – так и осталось не ясным. В том, что Орда нравственно нечиста? Но есть масса других способов показать это. В-общем, не будем вдаваться в подробности и оставим это на совести режиссера.

И вот митрополит оказывается в Орде. Совершенно другой мир, где уже никто не просит его благословения, а лишь называет его великим колдуном Алексием. Это до боли напоминает евангельскую историю, когда народ израильский ждал от Иисуса Христа, прежде всего, его особых проявлений и видимых чудес. Ультиматум Джанибека предельно прост: или святитель Алексий приезжает и исцеляет Тайдулу, или война. Обстановка накаляется, но митрополит никак не мог исцелить больную. Он молится еще больше – безрезультатно.

Именно в этом и есть замечательный смысл фильма. Чудо не может быть совершено на заказ и даже риск уничтожения целого народа не является гарантией того, что Господь совершит чудо. Бога нельзя заставить что-то сделать. Иначе мир был бы по-другому устроен. Чуда не произошло, и это воспринимается митрополитом как собственное духовное поражение. Он добровольно принимает на себя рабское ярмо, разделяя горечь и унижение плена с теми, кто еще вчера был его паствой. На вопрос монгольского конвоира: «Что умеешь делать?» – пленник шепчет: «Ничего», – понимая это буквально: раз его молитва не была услышана, значит, он ничего не умеет.

И то, что потом происходит в фильме, та Божья помощь, которая приходит, то чудо, которое совершается, – совершается в какой-то степени помимо святителя. Чудо совершает Бог. И творит в тот момент, когда святитель Алексий практически уже не принимает никакого участия в этом. Митрополит даже не просит Бога сделать чудо, он просит, чтобы Бог его просто услышал. Он остался один – голый человек на голой земле перед Богом. И в этот момент, когда он всего себя отдает Богу, собственно, чудо и происходит.
Святитель Алексий возвращается, а капля его молитвы и подвигов словно освящает эти неправедные земли. Тайдула говорит внуку, просящему благословить его на ханство: «Бог этого не хочет. А что Он хочет – я не знаю!». Меняется отношение друг к другу, коренным образом меняется и отношение к Богу.

Не может быть нормального государства без уважения к народу, без ответственности перед поступками, и главное – без Бога, гласит фильм. Если в начале киноленты хочется быстрого совершения чуда, то перспектива фильма понятна лишь в конце: как замечает и сам режиссер, если бы фильм был о том, как святитель Алексий приезжает в Орду, совершает некоторые культовые действия, он был бы для мира ещё одним великим колдуном. Но это не так. А отношение к герою можно сформулировать просто, как отметил сценарист Юрий Арабов: в Орду едет святитель, а возвращается святой.

Вероника ВЯТКИНА,
pravoslavie.ru, pravmir.ru